Беседа со смолянином, бросившим семью и друзей и уехавшим воевать за независимость юго-востока Украины в батальоне ополченцев под названием «300 спартанцев».
С Дмитрием [имя изменено] мы встретились случайно. В конце апреля знакомый рассказал, что подумывает поехать в Донецк вместе с еще двумя смолянами. Те, мол, уже давно воюют за Новороссию. Упустить шанс и не поговорить с настоящим ополченцем я не мог.
К счастью, долго уговаривать Дмитрия не пришлось, на встречу и беседу «под запись» он согласился почти сразу и лишь с одной оговоркой – никаких фото- и видеосъемок.
Убежденный патриот
Встретиться договорились на смоленской набережной. Дмитрий подъехал на нестарой белой иномарке. Вопреки витающим стереотипам, боец армии Новороссии не был бородатым мужиком с бритым черепом и наколками «За ВДВ». Напротив меня стоял молодой парень, лет 23-25, высокий, немного худощавый.
С февраля 2015 года Дмитрий воюет на стороне армии ДНР в подразделении «Спарта». Кроме него в батальоне самопровозглашенной Донецкой народной республики служат еще около 300 бойцов. Большинство русские, двое смолян – Дмитрий и его приятель Никита [имя изменено].
Сам Дмитрий считает себя убежденным патриотом, который не смог смотреть на то как, как нацгвардия Украины убивает мирных жителей Юго-востока.
«Что стало отправной точкой твоего похода на фронт?», — смотрю в глаза молодого бойца – горят!
«Последней каплей стало видео, в котором бойцы украинского батальона «Азов» прикрывались мирными жителями как живым щитом. Я понял, что это настоящие фашисты и с ними надо бороться», — голос моего собеседника полон решимости.
В Смоленске у Дмитрия осталась молодая жена, друзья и родители. «Как близкие отнеслись к твоему решению?». «Отец, бывший полицейский, понял меня, а вот мать… — Дмитрий тяжело вздыхает, опуская голову. — Тяжело отнеслась». «А супруга?». «Она, как и мама, первое время думала, что я гуманитарный конвой поехал охранять, а потом, конечно, поняли все».
Дмитрий не служил в российской армии. После учебы работал в фирме по производству и установке пластиковых окон. Говорит, что когда принимал решение ехать в Донецк, много думал, говорил с друзьями. По его словам, никто из его знакомых, поначалу принявших идею поездки на фронт на «ура», в итоге с ним не поехал.
«Как решился, купил комок [комуфляж], разгрузку, обувь и поехал», — спокойно говорит Дима. — «Правда не один, Никитос еще со мной увязался». Никитос — это единственный из приятелей Дмитрия, согласившийся ехать с ним на войну. «Остальные не убежденные патриоты оказались», — задумчиво, но твердо говорит мой собеседник.
Донецк
Добраться из Смоленска на самую линию фронта «проще простого». Едешь в Ростов, оттуда со станции «Первомайская» до станции «Золотое кольцо» в Донецке. «Там уже у любого мирного жителя спрашиваешь: где армия ДНР? Они тебя проводят», — рассказывает Дмитрий.
По словам Димы, в Донецке отношение к военным и русским ополченцам очень доброжелательное. Все жители понимают, что для них делает армия непризнанной Донецкой республики. Все они благодарны русским, приехавшим за них сражаться.
Сразу после прибытия в расположение армии ДНР, Дмитрий и Никита попали в разведроту подразделения «Спарта». Вообще-то новоприбывших ополченцев могут распределить в какое угодно подразделение, но, по словам моего собеседника, один из его знакомых замолвил за них словечко и они попали в один из самых известных батальонов Новороссии. В тот самый батальон, которым командует москвич Моторола.
В Донецке жизнь идет своим чередом, мало-мальски, но работают продуктовые магазины. Сдаются квартиры. Особенно у бойцов армии Новороссии, а Дмитрию не нравится, когда их называют ополченцы, пользуется популярностью посуточная аренда квартир. Увольнительная в армии ДНР — это возможность хорошенько выспаться, а для кого-то — напиться. Так или иначе, 300 долларов, которые получают бойцы ополчения, только на это и хватает.
«Во время службы алкоголь запрещен, — говорит Дима. — Вообще много запретов, и все очень строго караются».
Поначалу парней прикрепили к военной разведке, но, по словам Дмитрия, все ополченцы – универсальные солдаты. «Всех учат стрелять из любого вида оружия, управлять любым видом транспорта — от трофейного хаммера, до танка», — улыбается смолянин. После трех дней КМБ, смоленских парней отправили на передовую.
Перемирия не было никогда
«В первый день на фронте двое ехавших с нами парней попали под обстрел. Погибли, — вспоминает Дмитрий. — Через две недели еще один парень погиб». По словам бойца ДНР, перемирия, о котором все столько говорят, на их позициях не было никогда. «Укры не прекращали стрелять, — говорит Дима. — Когда перемирие якобы было в разгаре, по нам шмоляли из 120 миллиметровых гранатометов».
При этом, по словам собеседника, украинская армия активно использовала прикрытие миссии ОБСЕ для активной разведки расчетов армии Новороссии. «Не однократно было, когда по нам стреляют, вдруг приезжает машина ОБСЕ, огонь резко прекращается, а после того как они уезжают, начинают точечно работать гранатометы, прямо по позициям, на которые только что смотрел представитель миссии».
По словам Дмитрия, диверсанты переодеваются не только в сотрудников ОБСЕ, но и в ополченцев и мирных жителей Донецка. «В Донецке пропадают люди, — разводит руками молодой человек. — Это надо признать».
Вопреки расхожему мнению, оружие у ополченцев — это далеко не современные образцы вооружения. В ход идут карабины времен Великой Отечественной войны, старенькие «Калашниковы» или трофейные автоматы.
«Откуда трофейное берете?» — интересуюсь я. «Ходим в контратаки, захватываем позиции врага, у них там много современного шмота, начиная от автоматов и до броников», — говорит Дмитрий. Каждый боец ДНР старается выбрать бронежилет и каску посовременнее и безопаснее, автомат понадежнее.
«Доводилось кого-то брать в плен?», — спрашиваю я. «Да, периодически получаем такие задачи». «Как пленные себя ведут?». «Те, что из вооруженных сил Украины, молодые парни, они не виноваты во всем этом, их кинули на бойню, если сдаются в плен, с такими проще всего. Они адекватные, кто-то сам просит остаться, кого-то отправляем домов, — говорит Дмитрий. — Но в бою ведь не разберешь, кто это молодой парень, с призыва или обкуренный нацик-правосек».
«Встречались и такие?». «Полно. Брали пленного, а он под наркотой. Нацик из правого сектора, — повторяет Дмитрий. — Ему задаешь вопрос, а он улыбается, и так три дня. Зато после воду пил литрами, рассказывал, что колют им что-то перед боем».
По словам Дмитрия, страшно ему было лишь первые пару дней, потом привык к свистящим над головой пулям. Но однажды лишь чудо спасло нашему земляку жизнь.
«Два раза хотел все бросить»
Дмитрий плохо слышит на левое ухо. Мина разорвалась всего в трех метрах от бойца Новороссии. Говорит, что спасло наставление Моторолы никогда не снимать каску на позициях. «Уже сменился, шел с позиции. Помню только взрыв и как ударился о каску другого бойца. Потом запах пороха и звон в ушах», — на каске бойца осталась памятная вмятина.
Еще один случай, когда, по словам Дмитрия, ему хотелось бросить все и вернуться домой в Смоленск, произошел сразу после молитвы в местном храме. «Зашли в собор, помолились. Купили Никите крестик, выходим и только какое-то третье чувство, говорит – «Ложись!», в это время слышу над головой свист пролетающей пули», — вспоминает Дмитрий.
Снайпер бил прицельно из леса, парням пришлось 300 метров ползти по грязи. «Вот тогда подумал, а зачем мне это все?!» — улыбнулся мой собеседник. «А действительно, зачем? Ради чего?», — спрашиваю я. «Мой дед прошагал тысячи километров, защищая славян. Он не сидел и не ждал, пока землю от фашистов освободит кто-то за него. Я тоже не могу сидеть и просто смотреть на это, — Дмитрий говорит очень серьезно. — Мне кажется, что каждый мужчина должен это сделать».
«Сделать что, Дим? Оставить семью и пойти умирать непонятно за что?»
«Пойти воевать за то, чтобы моя семья и семьи тех, кто сейчас под обстрелами, жили мирно».
P.S.
После месячной побывки в Смоленске Дмитрий снова собирается на фронт. За время отпуска он пытался найти спонсоров, что помогли бы с приобретением бронежилетов и касок, которые смогут спасти кому-то жизнь.
