Советник по Интернету президента РФ Герман Клименко рассказал «ГЛАВНОМУ РЕГИОНАЛЬНОМУ», как нужно развиваться российскому Интернету
— После заявлений о возможном прекращении работы «Гугла» и «Фейсбука» в России вас стали дружно критиковать, как отнеслись к такой перемене общественного мнения к вашей персоне?
— С точки зрения интернет-страстей, когда штормит постоянно, часто до ста баллов, это нормальная рабочая обстановка. В моей среде все друг друга знают. Врать можно только там, где люди не владеют информацией, если известно, что вранье — это вранье, над этим можно только посмеяться. На текущей работе критика не отражается. Накал страстей в сегодняшней моей работе, на мой взгляд, наоборот не высок. Просто темы вышли на публику. Когда «Коммерсант» назвал меня «одиозным чиновником», в интернет-сообществе над этим просто посмеялись. Присылали мне ссылки, комментировали по-приятельски.
— А отчего критика, вы же полезным делом занимаетесь?
— Лет десять назад государство общалось с интернет-сообществом через фонд «Эффективная политика» Глеба Павловского. Государство относилось к российскому Интернету как к большому незарегистрированному СМИ или даже нет, как к большому средству коммуникации. Государство определило, что коммуникатором будет такой-то. Но пришло время, когда эта модель превратилась в проблему, которая стала мешать развитию отношений между Интернетом и государством. Дальше события развивались непростым путем. И когда года три назад государство всерьез заинтересовалось Интернетом, возникло ощущение непонимания. Как в анекдоте, из точки А в точку Б вышел поезд, из точки Б в точку А тоже вышел поезд, но они так и не встретились. Государство о чем-то с нами разговаривало. Но складывалось впечатление, что не с нами. Около власти находилось двести-триста «специалистов» в области Интернета. Но в какой-то момент произошло, скажем честно, следующее. Президент Владимир Путин показал на меня пальцем и сказал: «Ты будешь моим советником». Триста человек «околовластных специалистов» по Интернету тут же остались без работы. Это «старички», непонятные политологи, которые стояли в основе коррумпированных схем СМИ, носили деньги.
— Какие задачи ставите вы перед собой?
— Задачи перед собой поставили глобальные. Прежде всего, вынуть Microsoft из господдержки. Конечно, они будут сопротивляться, у них своя служба GR. Я помню, как в конце девяностых годов Ольга Дергунова (бывший директор «Майкрософт Рус» – прим.) клялась, что никогда Microsoft не будет заниматься политикой, что это чисто коммерческая история. Но когда Крым отключили от всех платных сервисов, Microsoft поставил себя в уязвимое положение. Он дал в руки противной стороне неубиваемый аргумент. И сейчас на стороне российских разработчиков все карты. Надо работать над продуктом, на который смогут перейти все государственные органы власти.
— Как произойдет переход?
— Согласно распоряжению правительства, все госслужбы переходят на свободное программное обеспечение СПО (основное отличие СПО от сегодняшнего программного обеспечения в том, что СПО не требует лицензионных выплат за каждый установленный экземпляр программы – прим.). На СПО уже перешла служба судебных приставов. А представьте, как будет переходить Минздрав! Там столько наработок, которые нельзя потерять! Поэтому мы пошли становым путем через муниципалитеты. 22 тысячи муниципалитетов, в них, по-моему, $ 800 млн в год тратится на продукцию Microsoft. Постепенно будем переводить на разработки российских программистов. Отработаем муниципалитеты, хребет всей системы, от которого все расходится по стране, и двинемся дальше к региональным ведомствам и министерствам. Общие выплаты в пользу Microsoft я сейчас оцениваю в $ 2-3 млрд в год. Это деньги, которые мы можем оставить в России.
— Когда, на ваш взгляд, произойдет полноценная замена заграничного программного обеспечения на российское?
— Очень важно понимать, что завтра мы не получим новый российский софт, который вытеснит Microsoft. Это вопрос долгий. Все приходится делать с нуля. Если бы мы сразу ориентировались на Linux, то год-два помучались и стало бы все хорошо. Но мы пошли сложным путем на Windows. Я не могу прогнозировать, как быстро мы совершим этот переход.
— Вы говорите о том, что Интернет может быть использован во всех без исключения отраслях. Даже в сельском хозяйстве?
— Во-первых, есть понятие точечного земледелия. Есть космические снимки земли, во-вторых. Есть разработки, когда контроль посевов вместо агрономов выполняют дроны (мирные беспилотники — прим.). Распознавание визуализации – все это работает. В свое время и свечки считались прогрессом. Мы сейчас находимся в процессе четвертой технологической революции, которая сильно меняет мир. И ничего не поделаешь с этим! Я знаю людей, которые не воспринимают прогресс. Мой товарищ вырастил ребенка без телевизора, без компьютера, невинным и стерильным. И не смог его никуда трудоустроить.
— Не опасаетесь, что инициативы Института развития Интернета (ИРИ) начнут тормозить чиновники, без которых идеи не реализовать?
— С чиновниками какая основная проблема? Они долго не обращают внимания на происходящие процессы. Чиновники внутри старой системы. Это касается и Рунета. И если мы не перейдем в «Интернет вещей», то появится «Google Доктор», «Yahoo Автомобиль», «Apple Самолет», а «Яндекса», «Мэйла», «ВКонтакте» не будет. Мы сейчас находимся в похожем переломе, который был в момент старта массового распространения компьютеров. У нас были свои компьютеры, свои «Эльбрусы», которые ничуть не уступали компьютерам IBM. Нужно было вступать в борьбу и побеждать. Мы не смогли выиграть и сдались. Сейчас похожая история. У России есть свой «Яндекс» и другие компании, и они должны конкурировать с международными аналогами.
— Что для этого нужно?
— Мы сегодня сформировали восемь дорожных карт. Я не исключаю, что наши инициативы столкнутся с трудностями на этапе взаимодействия с чиновниками. Меня президент и назначил советником, чтобы я помогал инициативам ИРИ пробиваться. Деньги получить проще, а закон пролоббировать тяжело. Может быть, у нас ничего не получится. Ну а если у нас ничего не получится, мы не перейдем в следующую фазу Интернета, у нас не будет нового прорыва, своего нового «Яндекса». С каждым годом мы отстаем по телемедицине. Нельзя будет потом догнать одномоментно. У нас будет в России свой медицинский поисковик?
— Я правильно понимаю, что локомотивом развития российского Интернета должно стать новое программное обеспечение?
— Сейчас самые дорогие компании, которые интегрированы с Интернетом. Apple, Uber, это интеграции Интернета и «железа». Представляете, сколько Uber будет стоить, когда автомобили начнут ездить без водителей! И если этим не заниматься, то мы останемся на обочине. Никогда не догоним. У нас люди и дальше будут уезжать в Америку, вживлять себе чипы под кожу, проводить эксперименты. Россия может, конечно, загородиться от всего это. Но тогда этих экспериментаторов мы потеряем.
— Парижские выступления против Uber, что это значит?
— Насилие в технологиях бесполезно. Россия и так догоняет, Интернет к нам пришел позже на десять лет. Российская проблема – большой процент россиян не итернетизированы нормальным образом, не ощущают выгоду Интернета. Сейчас у власти чиновники, которые пришли туда десять лет назад, когда Интернета не было, и они не понимают сейчас, зачем Интернет нужен людям. Это самая главная проблема в нашей работе.
— Объясните простому человеку выгоду Интернета.
— Интернет убирает ненужную прокладку между услугой и потребителем услуги. В любой крупной компании можно смело сокращать вертикальное управление. Основная работа ведется через горизонтальное управление. Это нормальная история для улучшения эффективности работы крупных компаний. Мы можем критиковать госуслуги в Интернете, но они же работают. Это подвиг «Ростелекома» и Минсвязи, я так считаю. Мы нашу страну, в которую Интернет пришел с опозданием, которой не хватает образования, с помощью Интернета подтягиваем к общему уровню компьютерной грамотности, финансовой грамотности. И результаты есть. В Москве Интернет лучший в мире, я считаю. Есть один способ — действовать аккуратно. Продвигать сервис, такой как в Москве, по всей России. Устранять компьютерное неравенство. И тогда люди не будут стремиться в центр, в Москву, работать и жить станет интересно везде.
— Это термин «компьютерное неравенство»?
— Надо понимать, что наша страна — это не Эстония, которую часто приводят в пример распространения Интернета. Прекрасно, в Эстонии гомогенное (равномерное – прим.) население, средне образованное. Россия страна безбрежная, люди очень разные, люди в Москве и даже в городе Донском Тульской области разные. Создать в России продукт, которым смогли бы пользоваться все, очень сложно именно по этой причине. Когда Греф принял Сбербанк, часть отделений чуть ли не на счетах считали. И дело не в том, что у Сбербанка не было денег на замену оборудования, а в том, что людей не хватало, которые могли сесть за это оборудование. И в России сегодня одна из главнейших проблем — кадры.
— Вы говорите, что сейчас Россия отстает от лидеров интернет-развития.
— Сейчас мы в Интернете отстаем на десять лет. Происходящее сегодня в Америке у нас будет года через три, что-то отдельное появляется сейчас. Общая тенденция в Интернете сегодня – укрупнение. Мы догоняем, в поисковиках, в рекламных моделях. Где-то будем догонять.
— Могут функции государства быть переданы социальным сетям?
— До этого очень далеко. Конечно, Цукерберг (создатель сети «Фейсбук» – прим.) пытался организовать свою партию. Но по-прежнему государство — это деньги, это территория. По-прежнему государство — это устройство, где мы за свои налоги получаем безопасность. Это тысячелетняя история. Она может кому-то не нравиться, но она такова.
— Можно заменить чиновников роботами?
— Все лишнее можно заменить. Так появились светофоры, так появились видеокамеры, которые фиксируют дорожные нарушения. Я не думаю, что мы дойдем до скайнетов (искусственный интеллект — прим.), но с каждым днем жизнь будет становиться легче. Я сейчас прихожу в ЖЭУ за справкой, нажимаю кнопочку и регистрируюсь в электронной очереди. Также и в поликлинике. Были бухгалтера, которые на счетах считали. Сейчас таких нет. А бухгалтерской работы стало еще больше. С появлением электронных заменителей жизнь упрощается. Ну, будет электронное голосование. Ну и что? Упростится одна из процедур. Возможно, даже больше людей станет голосовать, потому что не надо ходить на избирательные участки. Но голосование не исчезнет. Так и основное течение жизни не изменится.
— Как вы считаете, ваша сегодняшняя работа кому больше нужна, Интернету или государству?
— И тем, и другим. Я коммуникатор между интернет-сообществом и государством.
